Сатира на купечество в драме А. Островского "Гроза" - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

    Сатира на купечество в драме А. Островского "Гроза".

"Сатира –способ проявления комического в искусстве, состоящий в уничтожающем осмеянии явлений, которые представляются автору порочными".

    Советский энциклопедический словарь.

Драма островского "Гроза". Страшное произведение. Ни разу за всю пьесу Островский не улыбнулся улыбкой сатира. Улыбкой Берендея [1 Действующее лицо сказки Островского "Снегурочка"] –может быть, когда вкладывал в уста Кулигина трепетные слова о красоте природы, но которую людям и оглянуться-то некогда. Но красота волжских просторов еще больше оттеняется Страшным Городом, который стоит на берегу великой русской реки. Город словно пропитан ядом зла. "Жестокие нравы… в нашем городе, жестокие", – говорит Кулигин. –"В мещанстве… вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной не увидите. И никогда нам не выбиться из этой коры".

И люди здесь не живут –страдают, унижаются, раболепствуют, влачат свое жуткое существование во мраке и слезах, не осознавая ни самих себя, ни своего унижения, ни грубости и низости других.

"А между собой-то… как живут! " – продолжает Кулигин. –"Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга…"

Савел Прокофьевич Дикой, одно из главных действующих лиц, купец, а по определению остальных персонажей–воин. Только за что же он воюет? А за жадность свою непомерную, за алчность к деньгам, к богатству, обманом да хитростью нажитым. И за свое "купленное" право распоряжаться судьбами других людей, унижать их, оскорблять, обманывать. " Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! "– говорит он городничему. Дикой и сам понимает всю бездну своего ничтожества, и от этого он самодурствует еще больше, чтобы никто об этом его ничтожестве не узнал.

"Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! "– говорит он о себе.

И Кабанова точно подмечает: "Ты коли видишь, что просить у тебя чего-нибудь хотят, ты возьмешь да нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому что ты знаешь, что к тебе сердитому никто уж не подойдет".

А Дикой, как всякое ничтожество, хоть на самую малость возвысившееся над другими, стремится свое возвышение, свою власть утверждать всегда и всюду, сгибая в дугу всех прочих. И–носом, носом их в землю, чтобы хозяину по грязи мягче шагалось. И что ведь характерно, Кудряш-то точно подметил, найдись кто посильнее, да рявкни, как следует, - Савел Прокофьевич сам лебезить и выслуживаться начинает. Но зато потом уж отыграется на домашних. Вот что говорит об этом Борис: "А вот беда-то, когда обидит его такой человек, которого он обругать не смеет; тут уж домашние держись! "

Хам, деспот, тиран, дрянь человечишко… Жлоб, как сказали бы в нашем Воронеже. Но ведь никто из персонажей пьесы за все пять действий так и не назвал Савела Дикого его истинным именем. Дикого боятся– да, ненавидят – да, но –уважают, как привыкли уважать любое проявление власти, пускай мерзкой, пускай отвратительной, пускай невыносимой, но– власти. Вот это –самое страшное. Страшно и то, что люди-то, по сути своей, не виноваты. Их души и мысли необразованны, потому что никто не занимался их образованием. Все их познания–от странниц убогих. Здесь и люди с песьими головами, и Литва, которая невем где находится.

Обряды, зачастую давно изжившие себя, нередко просто дикие [2 Достаточно вспомнить песню Кудряша, как казак коня с водопоя ведет], заменили людям знание. И не могли они над своим незнанием воспарить подобно птицам, чтобы увидеть всю мерзость своего существования, чтобы увидеть, что мир намного ярче, богаче, живей, в конце концов, чем тот затхлый мирок, в котором они прозябают, страдают, мучаются.

Каюсь, я не нашел в "Грозе" сатиры на купечество. Да и не мог Александр Николаевич подобного сотворить. Он ведь прекрасно знал, что богатство России прирастало не только Сибирью, но и купцами, эту Сибирь осваивавшими вплоть до самой Аляски и Калифорнии. Действительно, в штате Калифорния немало городов с русскими названиями– они возникли на месте купеческих факторий. Павел Третьяков, основавший картинную галерею –купец. Савва Мамонтов, основавший Московскую частную русскую оперу, сподвижник виднейших деятелей русской культуры–из купцов! А они ведь были современниками Александра Николаевича. Да и Афанасий Никитин за три моря по купеческим делам ходил!

Нет, не купечество обличал Островский, а торгашество и непреодолимую, засасывающую силу болота мещанства, убивающую человеческое в человеке. А где нет человеческого, там всевластвуют звериные инстинкты, там начинается Власть Зверя. Торгаш и мещанин–для Островского это понятия неразделимые. И в описании этих явлений и характеров персонажей с позиций этих явлений, Александр Николаевич безукоризненно, психологически точен. Вообще это произведение можно использовать как прекрасное учебное пособие по психоанализу. И недаром пьесу "Грозу" Островский определил как драму. Мог ведь и комедию написать, они у него блестяще выходили. Да, сатира бывает горькой. Но в "Грозе" не сатира, в ней–приговор мещанскому Царству тьмы и мракобесия, приговор той Власти тьмы, которая обрекает людей прозябать в душевном невежестве, которая уродует и корежит самое светлое, что есть в человеке. Уродует настолько, что выход из этого царства человек видит только через собственную смерть. Недаром говорится:

    "В России две напасти:
    Власть Тьмы и тьма Власти".

Но понятие "тьма власти" глубже, чем кажется на первый взгляд. Это не только ничем не ограниченное право казнить, миловать, унижать, распоряжаться чужими судьбами по собственной прихоти, это не только переизбыток, но и еще необразованность, невежество, темнота самой власти, то есть людей, являющимися ее носителями.

И последнее. Рискну не согласиться с Николаем Добролюбовым, назвавшим Катерину "лучом света в темном царстве". Луч света всегда указует путь. Но путь не может обрываться в омуте под волжским обрывом. И самоубийство– не выход, но страшный грех для верующего. Человек –это истинный Храм Божий и никто не вправе его разрушать. Так что не луч, а скорей уж, если вдуматься в название пьесы, –вспышка молнии в грозу, которая лишь на мгновение высветит ярко всю грязь и мерзость жизни, и снова все погружается во тьму.

    Возможно, я ошибаюсь. Но мне представляется так.
    Dixi!
    Я все сказал!