Биография Джеральда Даррелла
ДЖЕРАЛЬД ДАРРЕЛЛ - немного об
авторе.
По установившимся канонам,
предисловие должно посвящаться анализу литературных и иных достоинств
предлагаемой читателю книги. Однако применительно к книге, которую вы сейчас
держите в руках, мне хотелось бы отступить от этой традиции. В самом деле,
книга эта говорит сама за себя, в ней нет каких-то темных мест, нуждающихся в
специальном толковании. Она открыта каждому, кому посчастливится ее приобрести.
Иное дело — личность автора, внутреннюю сущность которого мы постигаем только
через его произведение. А личность эта — Джеральд Даррелл, незаурядный человек
и писатель-натуралист, известный, без преувеличения, во всем мире.
Так уж случилось, что вот
уже более четверти века я оказался в известной степени связанным с жизнью и
работой Джеральда Даррелла. Знакомство с ним состоялось в одностороннем
порядке, без прямого участия самого Даррелла, но оно оказалось настолько
ярким, что я помню нашу первую «встречу» так, будто это было вчера: кто-то из
коллег-аспирантов помахал передо мной тоненькой скромной книжечкой в бумажной
обложке и сказал: «Взгляни, занятная вещь. Фамилия автора ничего мне не
говорит, какой-то Даррелл, но написано здорово!» Называлась книга «Перегруженный
ковчег». В тот же вечер, проходя мимо киоска около одной из станций метро, я
поинтересовался, без особой надежды и, по правде говоря,— желания, нет ли в
киоске этой книги. Она была, и продавец вытащил ее из большой стопки. Как
странно это звучит сегодня — новая книга Даррелла свободно продается в обычном
газетном киоске! Дома я раскрыл книжку — и пропал! До тех пор, пока не прочел
последнюю страницу, не мог оторваться. Все привлекало в этой книге: и
совершенно особый угол зрения, под которым автор смотрел на мир природы, и
необычный, удивительный стиль письма, и тонкий юмор, и своеобразная,
доверительная манера общения с читателем. Скажу без преувеличения: я был
очарован. Шел 1958-й год. Именно тогда началось триумфальное вступление
английского писателя-натуралиста Джеральда Дар-релла в нашу литературу о
природе.
Вскоре была переведена
вторая книга Даррелла, «Земля шорохов», которую я прочел с неменьшим восторгом.
Где-то в подсознании мелькала мысль о том, что неплохо было бы познакомиться с
автором покороче, но путей к этому я не видел.
«Сближение» произошло
неожиданно — мне предложили написать предисловие к новой книге Даррелла
«Зоопарк в моем багаже». Это заставило меня ближе и внимательнее ознакомиться с
жизнью автора, с его деятельностью и литературным творчеством. Передо мной
открылся поистине удивительный человек, щедро и многосторонне одаренный от
природы, необыкновенно притягательный и симпатичный, неординарный во всех
отношениях, с собственным, каким-то особенно теплым мироощущением. Любовь к
природе, ко всем ее творениям неотъемлема от натуры Даррелла, она составляет
важнейшую сторону его жизни, определяющую линию его собственной житейской
философии. Надо ли удивляться, что со времени работы над этим предисловием я
безоговорочно подпал под обаяние Даррелла, стал его верным и постоянным пропагандистом
в нашей стране. Практически все книги Даррелла, переведенные и изданные с тех
пор в СССР, выходили с моими комментариями и предисловиями. А книг вышло
много: «Гончие Бафута», «Под пологом пьяного леса», «Три билета до Эдвенчер»,
«Поместье-зверинец», «Путь кенгуренка», три автобиографические повести о
детстве Даррелла, «Поймайте мне колобуса» и многие другие. В сущности,
неизвестными советскому читателю остались всего несколько произведений Даррелла,
и не потому, что там было что-то «такое», а по причине их некоторой
художественной и информационной бледности. Не поставим это ему в упрек — ведь
даже у самых известных писателей бывают слабые вещи.
Популярность Даррелла в
нашей стране поистине необыкновенная. Я бы даже сказал, что советские
читатели знают и ценят его
гораздо больше, чем соотечественники. Сегодня купить перевод книги Даррел-ла
не только в газетном киоске, но и в книжных магазинах практически невозможно —
и это несмотря на довольно значительные тиражи и многочисленные переиздания,
несмотря даже на то, что Даррелла начали переводить на языки народов СССР.
Более того, за прошедшие десятилетия «мода» на него не только не потускнела, но
возросла и укрепилась. Из всех натуралистов, пишущих о природе, Даррелл,
несомненно, пользуется у нас самой большой известностью.
Истоки такой популярности в
его книгах. Именно они создали, определили, высветили образ их автора в
представлении советских читателей. Самого же Даррелла мы, так сказать, лично
не знали. Поэтому легко понять тот интерес, который возбудила во всех поклонниках
Даррелла весть о его возможном приезде в Советский Союз для участия в съемках
многосерийного телефильма о природе СССР и ее охране. Больше других, пожалуй,
волновался я, ожидая встречи с человеком, ставшим мне дорогим и близким за
многие годы работы над его книгами. Ведь до тех пор мы обменялись лишь
несколькими довольно официальными письмами. Каким-то он окажется на самом деле?
Переговоры о съемках
телефильма затянулись почти на три года, но, к счастью, завершились успешно.
Осенью 1984 года Даррелл побывал в Москве, но я был в экспедиции, и мы
разминулись. А весной следующего года я и мои коллеги-зоологи узнали: Даррелл
снова в Москве! На этот раз встреча наша состоялась. Она произошла в холле
гостиницы «Будапешт». Я хорошо представлял себе внешность Даррелла по
нескольким портретам, которые были опубликованы в его книгах (сравнительно
молодой красивый мужчина с темной бородой и грустными глазами), но не учел, что
пролетели годы, и годы непростой жизни, поэтому оказался не совсем готов к
встрече. Тем не менее, когда в дверях холла появился грузный мужчина с
загорелым обветренным лицом, на котором особенно контрастно выделялись
совершенно белая борода и светло-голубые, лучистые глаза, я сразу узнал его. Во
всей осанке вошедшего чувствовалось спокойствие, ощущение собственного
достоинства и даже какая-то властность. Я заметил, как глаза всех, сидящих в
холле, устреми-
лись на Даррелла, как люди
начали перешептываться и переглядываться, безошибочно угадывая неординарность
вошедшего человека. (Такое же почтительное любопытство мне пришлось наблюдать в
Кении по отношению к Бернгардту Гржимеку, когда он появлялся в общественных
местах.)
Как ни странно, но Даррелл
тоже сразу «узнал» меня (вероятно, по описанию Джона Хартли — своего
неизменного помощника и героя многих книг, с которыми я познакомился раньше. А
может, существуют какие-то флюиды?) Мы дружески обнялись, и с той минуты между
нами возникла настоящая личная дружба. Вместе мы побывали в Астраханском
заповеднике, в погоне за сайгаками проехали Калмыкию, много гуляли по Москве и
говорили, говорили, говорили... Нам было о чем говорить. И теперь без ложной
скромности и с полной ответственностью я могу утверждать, что знаю Даррелла
лучше, чем кто-либо другой в нашей стране.
Программа пребывания
Даррелла и его жены Ли в Советском Союзе была не только насыщенной, но и
утомительной. Помимо посещения ряда труднодоступных заповедников (Дарвинского,
Баргузинского, Таймырского и многих других), где велись съемки телефильма,
помимо осмотра различных архитектурных и исторических памятников в Москве,
Самарканде, Бухаре, Рязани и других городах, помимо внимательного знакомства с
Московским зоопарком и Птичьим рынком Дарреллу пришлось участвовать в
бесчисленных официальных и неофициальных встречах с советскими читателями —
любителями его книг. Для каждого у него находилось теплое слово, каждому он
оставил автограф на книге (иногда сопровождаемый шутливым рисунком), так что к
концу поездки от бесконечных надписей, по выражению самого Даррелла, правая
рука у него стала значительно сильнее левой. Пожалуй, не будет преувеличением
сказать, что он оставил автографы не менее чем на тысяче книг!
Организация поездки Даррелла
по нашей стране заслуживает всяческих похвал. В каждом из посещаемых им
заповедников его с нетерпением ждали. Самые редкие звери и птицы, самые
красивые уголки природы — все это демонстрировалось сотрудниками заповедников
с любовью и гордостью, с желанием как можно
больше рассказать
долгожданному гостю о природе нашей страны. И Даррелл понял и по достоинству
оценил это стремление — в своей недавно вышедшей, великолепно иллюстрированной
книге «Даррелл в России» он с восторгом отзывается и о самой природе Советского
Союза, и о людях, которые заняты ее изучением и охраной. Да и в других
выступлениях в печати и по радио он неоднократно возвращался к профессиональному
и объективному анализу состояния охраны природы в СССР, особо выделяя в
качестве достижений создание сети питомников по разведению редких и исчезающих
видов и, разумеется, развитую и научно обоснованную систему охраняемых
территорий.
Но далось Дарреллу это
путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в самолете, на автомобиле,
вертолете, катере, моторных лодках, а иногда и верхом, в жару и в холод, часто
в непроглядной пыли степных и пустынных дорог. А Джеральду Дарреллу сейчас за
шестьдесят, и здоровьем особым он отнюдь похвастаться не может — болезнь почек
все настойчивее дает о себе знать. И все же он ни на минуту не терял живого
интереса к окружающему, чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях.
Как-то после мучительного переезда из Астрахани в самую сердцевину степей
Калмыкии, когда на лицах всех участников лежал сантиметровый слой тончайшей
пыли, на вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: «Жив еще. Пока
жив!». И тут же пришел в восторг от белой парадной юрты, которую поставили для
него среди безлюдной степи.
Я столь подробно
останавливаюсь на совместном путешествии с Дарреллом и вспоминаю дни и часы
общения с ним потому, что это дало мне редкую возможность проверить те
представления о нем, которые сложились у советского читателя (не без моего
участия как автора предисловий) на основании его книг. И надо сказать, оценка
наша оказалась в целом правильной, хотя некоторые акценты, пожалуй, пришлось
сместить. Единственное, что необходимо полностью исключить, это представление о
Даррелле как об ученом-зоологе. Он не зоолог в строгом понимании этого слова и
вообще не ученый, а просто превосходный значок и любитель животных. Ни
склонности к систематическому изучению их, ни соответствующего образования у
Даррелла
нет, да, может, это и к
лучшему. Научный профессионализм, как правило, убивает непосредственность
восприятия. А вот то, что он искренне любит животных, любит природу, болеет за
ее будущее,— это оказалось совершенной правдой. В искренности его восторгов
при виде стада овцебыков на Таймыре, колоний бакланов и цапель в дельте Волги,
токующего глухаря в Дарвинском заповеднике или стерхов в Окском питомнике
редких журавлей сомневаться не приходится — они неподдельны. Полное доверие
вызывает и его высокая оценка мер по охране природы в СССР, и это понятно —
Дар-реллу показали самые выигрышные из них, оставив вне поля зрения все
конфликтные ситуации. Но самое главное, что подтвердило недолгое общение с
Даррел-лом, это его личные качества. Он действительно оказался замечательным,
поистине незаурядным человеком, мягким, добрым, доброжелательным и в каком-то
смысле восторженным, каким и рисовался в нашем воображении. Буквально у
каждого, кто с ним беседовал или просто задавал ему вопрос, оставалось чувство
соприкосновения с другом, понимающим самые интимные движения души, чутко
отвечающим на них. Это счастливый и крайне редкий дар.
Джеральд Даррелл многое
делает для пропаганды охраны природы во всем мире. Понимая, что основа охраны
животных — это знание и любовь, порождаемая знанием, Даррелл в соавторстве со
своей женой, Ли Даррелл, выпустил книгу «Натуралист-любитель», своего рода
энциклопедию для начинающего естествоиспытателя, продуманно составленную и
превосходно иллюстрированную (жаль, что у нас нет таких книг!).
Особое внимание Даррелл
уделяет телевидению. На первых порах
это были лекции, сопровождавшиеся показом наиболее интересных животных. Затем
последовал полнометражный, но еще в известной мере любительский телефильм о
зоопарке в Джерси, где Даррелл выступал в роли ведущего. Успешный дебют
послужил причиной приглашения Даррелла участвовать в съемках уже
профессионального 13-серийного телефильма о природе и животных различных
уголков нашей планеты. История создания этого телефильма легла в основу книги
«Натуралист на мушке». Таким образом были убиты как бы два зайца. Съемки фильма
всегда сопряжены с весьма обременительными обязанностями, и Дарреллу вместе с
его верной спутницей. Ли, пришлось в короткие сроки побывать в ряде сильно
удаленных друг от друга мест — на севере Европы, на Шетландских островах, и на
юге ее, в Камарге, в Африке и Северной Америке. Такой разброс «мест действия»
не мог не сказаться на целостности восприятия, и книга «Натуралист на мушке»,
в отличие от телефильма, получилась, на мой взгляд, несколько более
поверхностная, нежели другие уже известные нам произведения Дар-релла.
Комичностью ситуаций автор нередко пытается компенсировать глубину и духовность
общения с животными, что так характерно для его более ранних книг. Однако
зарисовки природы по-прежнему блещут удивительной точностью, выразительностью
и умением выделить главное. Написанная, по-видимому, не без коммерческих
мотивов, книга тем не менее в художественном плане не выпадает из общего ряда
работ Даррелла и ничем не выдает ни его возраста, ни известной жизненной
усталости, даже при описании свидания с местами его детства на острове Корфу. А
главное — она, как и ранее, славит красоту и непреходящую ценность природы,
зовет людей к ее охране. Читатель почувствует это сам. Многосерийная
телепередача «Даррелл в России», посвященная природе нашей страны,— тоже прежде
всего вклад в общее дело сохранения природы нашей планеты. Миллионы советских
телезрителей могли недавно в этом убедиться. Но мне видится здесь и нечто
большее: работа над этой телепередачей служит упрочению контакта и взаимопонимания
между народами, а в конечном итоге — делу укрепления мира на Земле. Это в духе
Даррелла.
В. Флинт
|
