Конспект и анализ первоисточников: Аристотель "О душе". Платон "Диалоги" - (лекции)
Дата добавления: март 2006г.
Конспект и анализ первоисточников
Аристотель “О душе”.
Платон “Диалоги”.
12. 03. 2001
г. Севастополь
Материалы представлены в печатной форме по причине неразборчивости почерка студена, выполнившего конспект.
Курсивом выделены комментарии автора конспекта.
Аристотель "О душе".
Признавая познание делом прекрасным и достойным, но ставя одно знание выше другого либо по степени совершенства, либо по тому, что оно знание о более возвышенном и удивительном, было бы правильно по той и другой причине отвести исследованию о душе одно из первых мест. Думается, что познание души много способствует познанию всякой истины, особенно же познанию природы. Ведь душа есть как бы начало живых существ.
(Здесь душа рассматривается как сущность живых существ. )
В большинстве случаев, очевидно, душа ничего не испытывает без тела и не действует без него, например: при гневе, отваге, желании, вообще при ощущениях. Но больше всего, по-видимому, присуще одной только душе мышление. Если мышление есть некая деятельность представления или не может происходить не может происходить без представления, то и мышление не может быть без тела. Если же имеется какая-нибудь деятельность или состояние, свойственные одной лишь душе, то она могла бы существовать отдельно от тела. По видимому, все состояния души связаны с телом: негодование, кротость, страх, сострадание, отвага, а также радость, любовь и отвращение; вместе с этими состояниями души испытывает нечто и тело. Если же движение не есть сущность души, то душа двигалась бы вопреки своей природе. Тяжко должно было бы быть для души быть соединенной с телом и не быть в состоянии освободиться от него, более того она должна была бы избегать его, если только уму лучше не быть связанным с телом, как это обычно утверждают и как с этим многие соглашаются. (Мышление завязано на ощущениях и чувствах, а также волевых импульсах, для которых, по сказанному, необходимо тело. Из сказанного можно сделать вывод о неотделимости души от тела. Но при этом не рассматривается возможность существования различных тел, воплощающих душу после смерти физического тела. ) Душа есть некая гармония, гармония есть же смешение и сочетание противоположностей. Однако гармония есть определенное соотношение смешанных частей или соединение частей. , душа же не может быть ни тем, ни другим. Говорить же о гармонии подобает больше в отношении превосходных телесных свойств, нежели в отношении души. Душа может двигаться приводящим образом и приводить в движение самое себя, подобно тому, как может двигаться тело, в котором оно находится, а тело - приводится в движение душой; по-другому совершать пространственные движения ей невозможно. (Не учтена возможность движения души в пространстве с использованием иных тел, кроме физического, а также возможность существования иных пространств, кроме физического. ) Имеется еще больше оснований усомниться в том, что душа движется, если обратить внимание на следующее, а именно: мы говорим, что душа скорбит, радуется, дерзает, испытывает страх, далее, что она гневается, ощущает, размышляет. Все это кажется движением. И потому можно было бы подумать, что и сама душа движется. Но это вовсе не необходимо. Ведь если и скорбеть, радоваться, размышлять - это именно движения, и все это означает быть приведенным в движение, то такое движение вызывается душой(например, гнев или страх - оттого, что сердце вот так-то приходит в движение; размышление , быть может, означает такое вот движение сердца или чего-то иного; причем в одних случаях происходят перемещения, в других- превращения; какие и как - об этом особый разговор. Между тем сказать, что душа гневается, - это то же, что сказать - душа ткет или строит дом. Ведь лучше, пожалуй, не говорить, что душа сочувствует, или учится или размышляет. И это не означает, что движение находится в душе, а означает, что движение находится или то доходит до нее, то исходит от нее; так, восприятие от каких-то вещей доходит до нее, а воспоминание - от души, к движениям или их остаткам в органах чувств. Из изложенного очевидно, что душа не может двигаться. А если она вообще не движется, то ясно, что она не может двигать самое себя. (Душа способна меняться во времени, а изменение - движение. Ведь не станете же вы утверждать, что душа младенца не отлична от души старика. ) Так как душе свойственно познавать, ощущать, думать, а также желать и хотеть и вообще ей свойственны стремления, пространственное же движение возникает у живых существ под действием души, и от нее также зависят рост, зрелость, упадок, то спрашивается: следует ли приписывать каждое такое состояние всей душе и мыслим ли мы, ощущаем, движемся, действуем или претерпеваем все остальное всей душой или одно - одной ее частью, а другое - другой? Известно, что растения, будучи разрезаны, продолжают жить, равно и некоторые насекомые, словно каждая такая часть имеет ту же душу если не по числу, то по виду. В самом деле, каждая из этих частей некоторое время имеет ощущения и движется в пространстве. Если эти части и не живут долго, то в этом нет ничего странного ! Ведь они не имеют органов, чтобы сохранять свою природу. Тем не менее в каждой рассеченной части имеются все части души, и эти части души однородны. друг с другом, поскольку они не существуют отдельно друг от друга; с душой в целом, поскольку она делима. По-видимому, начало жизни в растениях также есть некая душа: ведь оно единственное, что общее, что обще животным и растениям. И начало это отделимо от начала ощущения, но без него ничто не может иметь ощущения. (Тем не менее, душа каждой части растения будет отличаться от исходной души целого растения, что говорит об ее изменчивости, а, следовательно, способности к движению. ) Душа необходимо есть сущность в смысле формы естественного тела обладающего в возможности жизни. Сущность же как форма есть энтелехия, стало быть душа есть энтелехия такого тела. Энтелехия же имеет двоякий смысл: или такой как знание или такой как деятельность созерцания; совершенно очевидно, что душа есть энтелехия в таком смысле как знание. Ведь в силу наличия души имеются и сон и бодрствование, причем бодрствование сходно с деятельностью созерцания. Сон же с обладанием, но бездействованием. У одного и того же человека знание по своему происхождению предшествует деятельности созерцания. Именно поэтому душа есть первая энтелехия естественного тела, обладающего в возможности жизнью. А таким телом может быть лишь тело, обладающее органами. Если нужно обозначить то, что обще всякой душе, то это следующее: душа есть первая энтелехия естественного тела, обладающее органами. По этому и не следует спрашивать, есть ли душа и тело нечто единое, как не следует это спрашивать (есть) ни относительно воска и отпечатка на нем, ни вообще относительно любой материи и того, материя чего она есть. Ведь хотя единое и бытие имеют разное значение, но энтелехия есть единое и бытие в собственном смысле. (Тем не менее единое может различаться по составу, оставаясь единым. ) Итак, сказано, что такое душа вообще, а именно: она есть сущность как форма (logos), а это - суть бытия такого-то тела, подобно тому, как если бы естественным телом было какое-нибудь орудие, например, топор. А именно: сущностью его было бы бытие топором, и оно было бы его душой. И если ее отделить, то топор перестал бы быть топором. И был бы таковым лишь по имени. Однако же это только топор. Душа же есть суть бытия и форма (logos) не такого же тела как топор, а такого естественного тела, которое в самом себе имеет начало движения и покоя. Сказанное нужно рассмотреть и в отношении части тела. Если бы глаз был живым существом, то душой его было бы зрение. Ведь зрение и есть сущность глаза, как его форма (глаз же есть материя зрения); с утратой зрения глаз уже не глаз. Разве только по имени, также как глаз из камня или нарисованный глаз. Сказанное же о части тела нужно приложить ко всему живому телу, а именно: как часть относится к части, так сходным образом совокупность ощущений относится ко всему ощущающему телу как ощущающему. Итак, душа неотделима от тела. Ясно также, что неотделима какая-либо часть ее, если душа по природе имеет части, ибо некоторые части души суть энтелехия телесных частей. Но конечно ничто не мешает, чтобы некоторые части души были отделимы от тела, так как они не энтелехия какого-либо тела. Кроме того, не ясно, есть ли душа энтелехия тела в том же смысле, в каком корабельщик есть энтелехия судна. (Возникает вопрос: можно ли считать душу неотделимой от тела физического или же телом может быть и другой вид материи. В принципе, душой может обладать мышление и мысль, ибо значение и сущность мысли в данном случае была бы душой, а субстанция мысли - телом. При этом возникает возможность существования души на мысленном уровне, отличном от физического, что позволяет определенным образом сохранить матрицу тела и его сущность, а значит и душу на мысленном уровне и перенести в иное измерение даже при условии гибели исходного физического тела. ) То, благодаря чему мы прежде всего живем, ощущаем и размышляем - это душа, так что она есть некий смысл и форма, а не материя или субстрат. О сущности мы говорим в трех значениях: во-первых она форма, во-вторых - материя, в третьих то, что состоит из того и другого. Из них материя есть возможность, форма энтелехия. Так как одушевленное существо состоит из материи и формы, то не тело есть энтелехия души, а душа есть энтелехия некоторого тела. Поэтому правы те, кто полагает, что душа не может существовать без тела, и не есть какое - либо тело. Ведь душа есть не тело, а нечто, принадлежащее телу, а потому она и прибывает в теле, и именно в определенного рода теле, и не так, как наши предшественники приноравливали ее к телу, не уточняя при этом, что это за тело и каково оно, тогда как мы видим, что не любая вещь воспринимается любой. Тот же вывод должен быть получен путем рассуждений. Ведь естественно, что энтелехия каждой вещи бывает только в том, что вещь есть в возможности, то есть в свойственной ей материи. Итак из сказанного видно, что душа есть некоторая энтелехия и смысл того, что обладает возможностью быть таким одушевленным существом. (Однако, раз душа обладает мышлением и ощущением, она может сама по себе содержать душу, являющейся смыслом и формой мышления и ощущения, что приводит к возможности существования души в душе. Если же мышление есть тело, то оно способно содержать душу. В этом случае при условии отделимости мышления от физического тела возможно перемещение души вне физического тела и вне зависимости от него. ) Растительная душа присуща и другим, а не только растениям. Она первая и самая общая способность души. Благодаря ей жизнь присуща всем живым существам. Ее дело - воспроизведение и питание. Действительно, самая естественная деятельность живых существ, поскольку они достигли зрелости, не изувечены и не возникают самопроизвольно - производить себе подобное, дабы по возможности быть причастным вечному и божественному. Ведь все существа стремятся к нему, и оно цель их естественных действий. Цель же понимается двояко: ради чего и для кого. Так как живое существо не в состоянии постоянно соучаствовать в вечном и божественном (ибо не может преходящее вечно оставаться тем же и быть постоянно в едином по числу), то каждое из них причастно божественному по мере своей возможности: одно больше, другое меньше и продолжает существовать не оно само, а ему подобное, оставаясь единым не по числу, а по виду. (Данное заключение позволяет предположить многослойную структуру души. Это в свою очередь свидетельствует о возможности эволюционирования души, и, следовательно, о движении. ) Растительное начало души, заключенное в питании есть способность, которая сохраняет существо, обладающее ею таким, каково оно есть. А пища обеспечивает его деятельность; поэтому существо, лишенное пищи, не может существовать. Мы различаем троякое: питающееся, то, чем оно питается, и то, что питает. То, что питает - первая душа. Питающееся - тело, обладающее душой. То, чем тело питается - пища. Так как справедливо все назвать в соответствии с целью, цель же состоит здесь в воспроизведение себе подобного, то первой душой следует называть способность воспроизведения себе подобного. И так как то, чем питается тело двоякого рода, то необходимо, чтобы всякая пища могла перевариваться, а переваривание пищи вызывается теплом, поэтому все одушевленное обладает теплом. Так как душа отличается главным образом двумя признаками: во-первых пространственным движением, во вторых - мышлением, способностью различения и ощущения, то может показаться, будто мышление и разумение суть своего рода ощущения. Ведь посредством того и другого душа различает и познает существующее. И древние утверждают, что разуметь и ощущать - это одно и то же, как именно Эмпедокл сказал: мудрость у них возрастает, лишь вещи пред ними предстанут, и в другом месте: и здесь возникает мысль для познания мира у них. Некоторым образом душа есть все сущее. В самом деле, все сущее это либо воспринимаемое чувствами, либо постигаемое умом, знания же есть в некотором смысле то, что познается, а ощущение это то, что ощущается. Знание и ощущение разделяются по предметам: знание и ощущение в возможности относятся к предметам в возможности, знание и ощущение в действии - к предметам в действительности. Способность ощущения и познавательная способность души в возможности тождественны этим предметам, первая - тому что ощущается, вторая - тому, что познается. Душа необходимо должна быть либо этими предметами, либо их формами, однако самими предметами она быть не может: ведь в душе находится не камень, а форма его. Таким образом душа есть как бы рука: как рука есть орудие орудий, и ум - форма форм, ощущение же - форма ощущаемого. Душа животных отличается двумя способностями: способностью различения, которая осуществляется размышлением и ощущением, и способностью приводить пространственное в движение. Так что же такое то, что приводит животное в пространственное движение? Очевидно, что движет та способность души, которая называется стремлением. Для тех же, кто различает части души, поскольку они различают и разделяют ее в соответствии со способностями, этих способностей очень много: растительная, способность ощущений, мыслительная, воля, наконец, способность стремления; все они в большей мере отличаются друг от друга, чем способность желания от способности страстей. А так как бывают противоположные друг другу стремления, а это случается, когда смерть противостоит желаниям, происходит же это у тех, кто обладает чувством времени, то по виду движущее едино - это способность стремления. (Интересно отметить, что, считая душу способной мыслить и чувствовать, осознавать в ощущениях, а также учитывая многослойность души, мы подразумеваем возможность выделения ощущений и пониманий более низких уровней души по отношению к нашему основному уровню. Это открывает путь к мысленно-ощутительному моделированию сознания и понимания тех животных, которые ниже нас по уровню души. Однако, экстраполяция на более высокий уровень, чем наш, довольно затруднительна и не может дать надежных результатов в понимании. ) Итак, всему, что живет и обладает душой, необходимо иметь растительную душу от рождения до смерти: ведь необходимо, чтобы родившееся росло, достигало зрелости, и приходило в упадок, а это невозможно без пищи; таким образом необходимо, чтобы растительная способность была у всего того, что растет и приходит в упадок. Ощущение же не необходимо свойственно всем живым существам. Ведь те, у которых тело простое, не могут иметь осязания, " но не одно животное не может существовать без сознания", не имеют его и те, которые не способны воспринимать формы без материи. Животное же необходимо имеет ощущение, если верно, что природа ничего не делает напрасно. Ведь все в природе существует ради чего-то или должно быть чем-то, сопутствующим тому, что существует ради чего-то. Так вот, если бы тело способное к передвижению не обладало ощущением, оно бы погибло и не достигло цели, назначенной ему природой. В самом деле, как могло бы оно питаться? Конечно, у тех, которые прикованы к своему месту, питание имеется на той почве, откуда они произошли. Однако невозможно, чтобы подвижное и рожденное тело имело душу и различающий ум, а способности ощущений не имело. Впрочем, это также невозможно для нерожденного тела. Почему бы ему не иметь способность ощущения? Разве отсутствие этой способности было бы лучше для души или для тела? Но не то, ни другое не имеет места. Ведь от отсутствия ощущений ни душа не будет больше мыслить, ни тело не будет существовать дальше. Таким образом, каждое подвижное тело без ощущения не будет иметь души. Тело, обладающее ощущением должно быть или простым, или сложным. Но простым оно не может быть, ведь в таком случае оно не имело бы осязания, а осязание иметь необходимо. Это ясно из следующего, а именно: так как животное есть одушевленное тело и всякое тело есть нечто осязаемое, осязаемое же есть то, что воспринимается осязанием, то необходимо, чтобы тело животного было способно к осязанию, если животное должно сохраняться, ибо остальные чувства воспринимают через иное; таковы обоняние, зрение, слух. Если же непосредственно соприкасающееся с чем-то существо не будет обладать ощущением, то оно не сможет одного избегать, а другое приобретать. В таком случае животному невозможно будет сохраняться. Поэтому то и вкус есть некоторого рода осязание. Ведь он возбуждается пищей. Пища же есть осязаемое тело. Ни звук, ни (тело) цвет, ни запах не питают и не содействуют ни росту, ни упадку. Таким образом, вкус необходимо есть некоторого рода осязание, потому что есть ощущение осязаемого и пригодного для питания. Итак, оба этих чувства необходимо всякому животному и очевидно, что животное не может существовать без осязания. Остальные же чувства существуют ради блага и встречаются уже не во всяком роде животных, а у некоторых; так как они необходимо присущи животным, способным передвигаться. (Интересно, а каким образом существо знает, что дает ему осязание, и способно интерпретировать ощущения? Звук, цвет, осязание - то, что рождает ощущения. Но что позволяет различать ощущения как, скажем, "положительные" и "отрицательные"? Этот механизм кроется не в самом осязании, а следовательно он может быть равносильно отнесен и к зрению, и к слуху. В этом случае осязание не являлось бы первичной необходимостью для жизни. В то же время любое другое чувство рождает ощущения, а, следовательно, может в некотором роде являться осязанием, но в иной информационной плоскости. Таким образом, для существования необходимо обладать каким-либо чувством вообще, но не обязательно осязанием. ) Итак, душа есть причина и начало живого тела. О причине говорится в различных значениях. Подобным же образом душа есть причина в трех смыслах, которые мы разобрали. А именно душа есть причина, как то, откуда движение, как цель и как сущность одушевленных тел. Что душа есть причина в смысле сущности - это ясно, так как сущность есть причина бытия каждой вещи. А у живых существ быть означает жить. Причина же и начало этого - душа. Очевидно также, что душа есть причина и в значении цели, ибо также как ум действует ради чего-то, так и природа, а то, ради чего она действует, есть ее цель. А такая цель у живых существ по самой их природе есть душа. Тому, кто хочет исследовать способности души, необходимо выяснить, что такое каждое из них, далее исследовать все, связанное с ним. Таким образом ясно, что рассмотрение каждой отдельной души и ее способности есть наиболее подобающее исследование самой души. (Думаю, причина и цель составляют своеобразный фундамент души, являются ее ядром, но сверху существует еще много слоев различного рода, значение которых еще предстоит выяснить и определить. Аристотель не рассматривает возможность существования тел, имеющих иную природу, нежели физическое тело, а следовательно имеющих возможность воплощать душу или ее часть вне физического тела и позволять ей совершать движения вне физического пространства. Так как душа в принципе может существовать в субстанции мысли и мышления, то она может свободно существовать и сохраняться вне физического тела при условии независимости мышления и мысли от такового. )
Платон. Диалоги.
Он( т. е. Клиний) молод и естественно его юность внушает нам опасение как бы кто-нибудь не опередил нас , не направил его ум на другое какое-то дело и тем самым не погубил. Вся жизнь человека представляет собой гигантскую сеть разветвлений, путей, вариантов, а в период детства и молодости эта сеть наиболее густа. Поэтому выбор должен производиться между многочисленными альтернативами. Правильный выбор важен по причине далеко идущих последствий. Ибо, как в решении диф. уравнения при плохой устойчивости незначительные вариации начальных условий приводят к глобальным изменениям в получаемых решениях, так и на старте жизни малые воздействия могут в корне поменять дальнейший путь развития человека. Любое стороннее воздействие может привести к непредсказуемым последствиям, поэтому отец особенно обеспокоен тем, какое воздействие окажет на юношу окружение (и в первую очередь его сверстники). Все рожденные существа созданы, по-видимому, на один лад: после того, как посаженое растение получит жизнь, начинается трудный длительный и тяжкий уход за ростком. Нечто подобное происходит с человеком. Все зависит от результата, который вы хотите получить. Как известно, без труда …. Отец о своем сыне: до сих пор я удерживал его увещеваниями, но поскольку далее удерживать его я не в силах, полагаю, что лучше всего будет уступить ему, иначе, общаясь с кем -либо без моего ведома , он может погибнуть. Демодок является действительно мудрым родителем и хорошим психологом, так как понимает, что человека (особенно развивающегося) невозможно удержать от совершения различных действий, что помогают изучать новое. Лучшим вариантом будет уступить, но проинструктировать о возможных последствиях. Пусть человек сам делает выбор: делать или не делать. Увещевания - своеобразный инструктаж. Человек узнает сначала теоретически и далее (при желании) может испытать это практически. В случае же прямого запрещения родителями некоторых действий слабая личность может быть подавлена, что еше более ее ослабит, а это недопустимо при воспитании человека, которому предстоит жить в этом "прекрасном и яростном" Мире. Сильная же личность пойдет против запрета и может совершить ненужный поступок лишь с целью самоутверждения, но не с целью познания, а это разные вещи. Тем более, что , быть может, при ином подходе, человек не совершил бы такого поступка, но неверный подход родителей подтолкнул его к этому. Оптимальным вариантом является предварительное разъяснение предмета и последствий действий без нажима и предоставления возможности провести этот опыт под наблюдением, дабы уберечь от наиболее негативных последствий. Но позволить набить свою шишку желательно, ибо, как ни жаль, очень часто люди учатся лишь на своих ошибках, так пусть легкие ошибки послужат своеобразной прививкой от серьезных ошибок.
Мыслят существа, имеющие душу. Познаю, а именно думаю.
По Платону - душа - это то, что мыслит, познает, чувствует. В некотором смысле "думание" можно назвать познанием, ибо то, что рождается в нашем разуме в процессе мышления является результатом конструктивного синтеза из уже имеющегося в нем, а следовательно не существовало до момента мышления и возникает и познается в процессе мышления. ну а животными - сказал он, - ты называешь то, что имеет душу. Да, отвечал я разве боги не живые существа: ведь ты признал живыми существами всех тех, кто имеет душу, а эти боги разве не имеют души ?
Имеют, отвечал я.
Значит, они животные?
Животные, отвечаю…
Вопрос в том, что считать животными, богами и человеком. Сократ считает все живое наделенным душою, а следовательно и растения, и животные (в нашем понимании), и человек, и те существа, что стоят выше человека, являются наделенными душою и мыслящими, а следовательно животными от слова "живот" жизнь. Но уровни мышления качественно различаются на разных ступенях развития от растений до высших существ. С каждой ступенью развития сознание расширяется и получает новый верхний слой. При достаточном знании животного( особенностей поведения, сенсорного восприятия и т. д. ) можно затормозить часть своего сознания, выделить его фрагмент и промоделировать сознание и мышление низших относительно человека животных, тем самым приблизившись к пониманию. Но делать это нелегко и чем дальше от нас животное по степени развития, тем сложнее промоделировать его сознание. Важно также не терять контроля. Насколько это моделирование опасно для психики, мне неизвестно, так что советовать экспериментировать с ним я бы не советовал. Но в качестве особенности все же еще укажу, что при этом желательно уметь мыслить не словами, а понятиями своеобразными движениями сознания, дающими предмет, но не его словесно-звуковой идентификатор. Люди и все прочие вещи расположенные на грани неких двух (начал) и причастны к ним обоим, когда находятся посредине между благом и злом, сказываются хуже блага и лучше зла; те, что слагаются из двух разнородных благ, хуже каждого из них в том, что в отношении чего каждое из них хорошо; и лишь те, что слагаются из двух разнородных зол и расположены посредине между ними, лучше каждой из двух зол, которым они причастны. Это может быть справедливо при условии отсутствия формирования нового качественного уровня из промежуточного состояния. При условии полной автономии начал это будет сходно с интерференцией двух волн: при различных сочетаниях и пропорциях возможны максимумы, минимумы и промежуточные состояния. Формулировка Сократа может быть справедлива лишь для усредненных промежуточных состояний. Нужно почитать всякого, кто заявляет, что он хоть как-то печется о разуме, и кто мужественно проводит в жизнь свое дело. "Обещать - не значит жениться" = "Заявлять - не значит делать". Да и делать можно по-разному. Думаю, почитать нужно того, кто меньше заявляет, а проводит в жизнь то дело, которое полезно многим. Но почитать - не главное. Главное - помочь (или, по крайней мере, не мешать). Мне начинает представляться безумием, что я в остальном проявив столько старания о детях - и в смысле брака, чтобы они родились от благороднейшей матери, и в отношении состояния, чтобы дать им побольше средств - о воспитании их вдруг не позабочусь. Средств должно быть не "побольше", а достаточно для жизни и развития. Если ребенку средств, по его мнению, мало, то пусть сам позаботится о том, чтобы их заработать. Но то количество, которого ребенку достаточно, зависит от понимания ребенком своих потребностей, а , следовательно, от воспитания. "Благороднейшая мать" также не является необходимым фактором. Гении рождаются в основном у простых родителей, и главное - чтобы мать была просто хорошим человеком( без превосходных степеней). Главным фактором является воспитание, ибо именно оно помогает ребенку развиться, сформироваться и стать человеком. Однако, всего должно быть в меру - и средств, и воспитания, и свободы. Блажен ты, Гиппий, если каждую олимпиаду пребываешь в святилище столь уверенным в расположении твоей души к мудрости: я был бы удивлен, если бы кто-нибудь из атлетов входил туда столь же бесстрашно и с такой же уверенностью в готовности своего тела к борьбе в какой ты по твоим словам пребываешь относительно своего разума. Сократ подчеркивает, что именно душа человека предрасположена к мудрости и отвечает за его рассудок и разум. Моя уверенность, Сократ, вполне обоснованна: с тех пор, как я начал участвовать в олимпийских состязаниях, я никогда ни в чем не встречал никого мне равного. Гармония - залог успеха. При гармоническом равновесии между развитием души и развитием тела получается наиболее устойчивая и продуктивная система. При дисбалансе же снижается продуктивность во всех сферах деятельности. При наличии баланса возможна наибольшая отдача, чему примером является превосходная физическая и психологическая подготовка Гиппия. Так будь столь любезен и не откажись исцелить мою душу, ибо, искоренив невежество моей души, ты сотворишь мне гораздо большее благо, чем если бы ты излечил болезнь моего тела. Сократ полагает, что душа преобладает над телом, и болезнь души (в частности, невежество) гораздо страшнее болезни тела. Это понятно, если душа - это и есть человек, ибо тогда болезнь души - настоящая болезнь человека, тогда как болезнь тела - лишь неполадки в оболочке (как дыры на одежде). Более того, известно, что "дух врачует тело", и если человек здоров духовно, то он будет здоров и физически. Достойному человеку свойственно чинить несправедливость добровольно, а недостойному - невольно, коль скоро достойный человек имеет достойную душу? …... Да я и сам с собой здесь не согласен, Гиппий, но все же это с необходимостью вытекает из нашего рассуждения. Однако, как я говорил раньше, я блуждаю в этом вопросе вокруг да около, и никогда не имею одинакового мнения на этот счет. Не стоит понимать данное высказывание, как если бы достойный человек активно творил несправедливость. Как раз наоборот - он до последней возможности будет избегать этого, но если же ему придется сотворить несправедливость, он это сделает с полным сознанием сотворяемого, своей вины и последствий, в то время как недостойному не свойственно осознание степени несправедливости и вины в полной мере. Тем не менее не стоит абсолютизировать данное определение, ибо жизнь слишком сложна, чтобы свести ее к каким-либо схемам, и в разных обстоятельствах разные люди могут поступать по разному. Нет жесткого критерия, определяющего, достоин ли человек. Совершенно то, что делается в соответствии с правилами искусства. Не спорю, но где область определения данных правил и что за ней? Алквиад: Почему ты не веришь, что я иным путем мог узнать, что такое справедливость и несправедливость?
Сократ: Конечно же, если открыл это сам.
Алквиад: А ты полагаешь, что на это я не способен?
Сократ: Нет, наоборот, если только ты будешь искать.
Алквиад: Значит, ты думаешь, что я не мог бы искать?
Сократ: Разумеется, мог бы, если бы считал, что чего-то не знаешь. В данном диалоге Сократ не учитывает возможность узнать что-либо без обучения и без поиска. Автоматическое обучение окружающим миром - одна из возможностей приобретения определенного знания. При этом человек накапливает информацию и по мере достижения определенного ее количества появляется качественно новое знание, не являющееся непосредственным знанием накопленных фактов. Переход количества в качество происходит далеко не всегда посредством каких-либо усилий со стороны человека. Он не ищет этого перехода и не осознает, что что-либо ему не известно. Следовательно, он приобретает знания без определенного усилия. Тем не менее это можно в некоторой степени отнести к иным вариантам приобретения знания, как то обучение обстоятельствами и окружающим миром и открытие в самом себе нового знания, но это не требует осознания незнания. Сократ: Похоже, значит, ты считаешь, что и мальчиком знал, что такое справедливость и несправедливость.
Алквиад: Да, знал.
Сократ: Так когда же ты это открыл? Ведь не тогда же, когда считал, что это знаешь?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А когда же ты считал, что это ты не знаешь? Вот видишь - ты никак не найдешь такого времени.
Алквиад: Клянусь Зевсом, Сократ, не знаю, что и сказать.
Сократ: Значит, неоткрытие помогло тебе это узнать … А если ты и не открывал этого, и этому не учился, каким образом и откуда ты это знаешь? Алквиад: Я думаю, что обучился этому так же, как и другие. Пассивное обучение часто является источником знаний для людей и животных. Это сходно с некоторыми вариантами обучения нейронных сетей без "учителя". Однако особенностью данного варианта обучения является непредсказуемость выходных результатов, что означает, что реакция сети до момента обучения не может быть предсказана. Аналогично и в вопросе о справедливости и несправедливости при одинаковых начальных условиях у разных людей могут быть разные "выходы", что соответствует различному пониманию справедливости и несправедливости. Сократ: назовем ли мы знатоками какого-либо предмета людей столь сильно расходящихся во мнениях по поводу этого предмета, что в пылу спора они чинят друг другу крайние насилия?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А ты соглашаешься на подобных учителей, относительно которых сам признаешь, что они невежды! Когда люди не сходятся во мнениях, это не означает что один из них невежда (а тем более оба). У Даниила Андреева в "Розе Мира" представлено, на мой взгляд, довольно точное определение истины, как вершины высочайшей горы. Вершина не достижима, но все к ней стремятся и приближаются постепенно. При этом каждый идет своим путем и видит свою часть склона. Но при этом различия склонов не означают две вершины или отсутствие вершины. Вершина недостижима, но, чтобы к ней приблизиться, необходимо не отстаивать взгляд на свой склон, но объединить свой взгляд со взглядом оппонента и попытаться синтезировать новое приближение к истине. По-видимому, в этом и будет заключаться мудрость. И если учителя спорят, и их точки зрения сильно различаются, то стоит попробовать найти "золотую середину" и отсеять "шелуху". Но если ученик синтезирует свое мнение на базе мнения учителя, то это вовсе не означает потери учителем своей роли. Алквиад: Я думаю, мой Сократ, афиняне и все остальные эллины редко задаются вопросом что справедливо, а что несправедливо. Они считают, что это само собою ясно. Поэтому, отложив попечения о справедливости, они заботятся лишь о пользе дела. Ведь справедливое и полезное, как я полагаю, - это не одно и то же: скольким людям, чинившим величайшую несправедливость, это принесло выгоду, в то время, как другим, хоть и вершившим справедливые дела, по-моему, не повезло. Возможно, на первых парах несправедливость и приносит видимую пользу, но это еще вопрос, ибо неясно, что считать пользой. Богатство, власть и сила - это сложно отнести к понятию пользы. К сожалению, люди редко над этим задумываются, руководствуясь обобщенным понятием пользы или привнесенным в их жизнь теми, кто у власти, в то время, как те , кто у власти, - все те же люди, не застрахованные от ошибок и часто не желающие даже думать, а руководствующиеся чем-то промежуточным между рефлексом, инстинктом и мыслью. Что же есть польза? У меня нет точного ответа на этот вопрос, если таковой ответ вообще возможен. Для меня польза - это такое, что помогает людям жить.
Человек - это душа.
… У нас нет ничего главнее души.
… правильным будет считать, что когда мы общаемся друг с другом, и пользуемся при этом речью, это душа говорит с душой. Человек, заботящийся о своем теле, заботится о том, что ему принадлежит, но не о себе самом. Душа представляется самым смыслом, самой сущностью человека, тогда как телу отводится лишь роль оболочки, вещи, принадлежащей сущности. Но не следует ли считать тело частью души, ибо человек без тела уже не человек, а нечто качественно другое, как и нож без лезвия. Сократ: … Ты первый хотел подойти и спросить по какой причине лишь я один тебя не покидаю?
Алквиад: Так оно и было.
Сократ: Итак, причина заключается в том, что я был единственным твоим поклонником, все же остальные поклонялись не тебе, а тому, что тебе принадлежит. Но красота твоя увядает, ты же, напротив, начинаешь цвести. И теперь, если только ты не дашь развратить себя афинскому народу и не станешь уродлив, я тебя не оставлю. Сократ: Я очень опасаюсь того, чтобы ты, став приверженцем народа, не развратился: ведь это приключилось уже со многими достойными афинянами. Сократ понимает, что не внешняя красота определяет человека, а его личность, душа, и , пока душа не развращена и способна совершенствоваться, это - человек. Никакая красивая обертка не заставит мудрого человека съесть кусок грязи, в то время как и в невзрачной обертке хорошая конфета остается привлекательной и желанной. Сократ: Надо заботиться о душе и именно на нее обращать внимание. Аквиад: это ясно. Сократ: ну а заботу о наших телах и имуществе следует предоставить другим. Интересная мысль, но кто же эти другие, кто вместо заботы о своей душе должны заботиться о вашем теле и имуществе, в то время как вы совершенствуете душу? Развитие души должно сочетаться с уходом за телом, ибо на момент жизни они единое целое и, следовательно, должны быть в гармонии. Сократ: Значит, мой милый Аквиад, и душа, если она хочет познать самою себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой заключено достоинство души - мудрость, или же в любой другой предмет, коему душа подобна.
Алквиад: Я согласен с тобой, Сократ.
Сократ: Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к которой относится познание и разумение? Алквиад: Нет, не можем. // Это еще не означает, что таковая часть отсутствует. Сократ: Значит, эта ее часть подобна божеству и тот, кто всматривается в нее, и познает все божественное - бога и разум - таким образом, лучше всего познает себя.
Алквиад: Это очевидно.
Сократ: И подобно тому, как зеркала бывают более ясными, чистыми и сверкающими, чем зеркало глаз, так и божество являет себя более блистательным и чистым, чем лучшая часть нашей души.
Алквиад: Это правдоподобно, Сократ.
Сократ: Следовательно, вглядываясь в божество, мы пользуемся этим прекраснейшим зеркалом и определяем человеческие качества в соответствии с добродетелью души: именно таким образом и познаем самих себя. Когда смотришься в зеркало, не следует забывать, что это только зеркало, а оно может быть и кривым, и замутненным. Но даже самое идеальное зеркало не способно показать предмет таким, какой он есть. Не все, что видишь, стоит принимать на веру. Сократ: В самом деле, мой милый Аквиад, если у кого-либо (будь то частное лицо или государство) есть возможность делать все, что ему вздумается, а ума при этом нет, какая ему может быть уготована судьба? Например, если бы больному была предоставлена возможность делать все, что он вздумает, при том, что он не обладает разумом врача, и он будет действовать, как тиран, тоесть не сумеет себя обуздать, то каков будет его удел? Разве не погубит он скорее всего свое тело? Знание еще не гарантирует правильность действий. Особенно, если это касается человека лично.
Добродетель присуща свободе!
Добродетели необходима свобода для проявления, но свобода далеко не всегда связана с добродетелью. К тому же, свобода - сестра пустоты.
Порочность - рабское свойство.
Отнюдь не согласен. Если только рабство не считать пороком или порок рабством, то между ними нет прямой и однозначной зависимости. Рабство непостоянно, а порочность имеет относительно продолжительный период существования. Тем не менее, нет ничего неизменного, и быть рабом порока можно лишь по своей воле, но это уже не рабство. Алквиад: Но решено: с этого момента я буду печься о справедливости. Сократ: Хорошо, если бы ты остался при этом решении. Страшусь, однако, - не потому, что не доверяю твоему нраву, но потому, что вижу силу нашего народа как бы он не одолел и тебя, и меня. Народ и на данный момент является большой силой, лишенной коллективного разума, а это довольно опасное сочетание. В толпе лишь немногие способны сохранить себя и не поддаться влиянию массы. Но масса не является достаточно сознательной и организованной, а потому может легко стать разрушительной и неуправляемой (примером служит дикий случай, когда толпа раздавила нескольких человек просто стремясь укрыться от дождя под навесом), и сопротивляться толпе - задача нелегкая для одиночек. Скорее всего будешь не понят и раздавлен. Гитлер отмечал, что чем меньше в речи нагрузки на разум, но больше на эмоции и чувства, тем скорее речь достигнет ушей толпы и будет понята и принята, а это достаточно четко определяет характер такого качественного образования, как человеческая масса. Сократ: Итак, Лакет и Никий, поскольку Лисимах и Мелесий пригласили нас на совет относительно своих сыновей, заботясь о том, чтобы души их стали коль можно достойнее, нам следует показать им также, какие у нас были учители (если мы утверждаем, что они у нас были), как и сами были достойными людьми и, позаботившись о душах многих юношей, научили, по-видимому, своему делу и нас. Или же - если кто из нас говорит, что не имел учителей, - он должен назвать свои собственные дела и показать, кто из афинян либо чужеземцев - рабов или свободных - стал благодаря ему, по общему мнению, лучше. Если же мы не владеем таким искусством, мы должны посоветовать вам поискать других, чтобы не рисковать испортить сыновей наших друзей и не заслужить упрек от близких. Вопрос правильного выбора учителя особенно важен для родителей, ибо от учителя во многом будет зависеть то, каким станет их ребенок в будущем и ошибка не может быть допущена, ибо исправить ее будет очень сложно. Ребенка можно сравнить с только что затворенным гипсом, который еще жидок и способен принять произвольную форму. Задай неверную форму, не задай ее вообще или опоздай с заливкой, и гипс схватится и изменить уже что-либо кардинально будет невозможно. А учитель есть составная часть формы и в случае неправильного выбора не только будет получен негативный результат, но и утеряна возможность получить позитивный результат и даже просто что-то в корне исправить. Как потом ни шпаклюй отливку, если она не удалась в начале, шпаклевка погоды не сделает. (Особенно, если отливка треснула, что возможно и при неправильном воспитании. ) Сократ: Ссылаясь на многих, ты прибегаешь не к очень-то серьезным учителям. Алквиад: Почему же? Разве они не способны обучить? Сократ: Даже игре в шашки - и то не способны. А ведь это куда легче, чем внушить понятие о справедливости. Что ж, ты считаешь иначе? Алквиад: Нет, я с тобою согласен. Сократ: Что же, те, кто не способен обучить менее серьезным вещам, способны обучить более серьезным? Алквиад: Да, я так думаю: они способны обучить вещам значительно более важным, чем игра в шашки.
Сократ: Что же это за вещи?
Алквиад: Например, я научился у них правильной эллинской речи: здесь я никак не могу назвать себя своим собственным учителем, но должен сослаться на тех, кого ты называешь несерьезными учителями. Необходимым атрибутом личности является ее индивидуальность, а для этого при ее формировании необходим избыточный и разнообразный поток информации, который могут дать лишь люди, причем их должно быть много, иначе новая личность может пойти по пути подражания, а это я считаю негативным. Поток также должен обладать определенной долей противоречивости, что необходимо для развития личности и обучения ее навыкам индивидуального выбора и анализа. Для этого также необходим большой поток информации от многих людей, причем они должны быть разными и не предлагать "истину в конечной инстанции", которой просто быть не может в человеческом мире. И то, что человек чего-то не умеет, вовсе не означает, что он не умеет ничего. К примеру, я не умею играть ни в шашки, ни в шахматы, ни в карты (имеется в виду играть, а не переставлять фигуры), а следовательно я не могу и научить других в них играть. Однако, это не означает, что я не умею работать с компьютером на определенном уровне и не смогу обучить пользованию или азам программирования. Никий: Мне кажется, ты не знаешь, что тот, кто вступает с Сократом в тесное отношение и начинает с ним доверительную беседу, бывает вынужден, даже если сначала разговор идет о чем-либо другом, … … незаметно для себя отчитаться в своем образе жизни как в нынешнее, так и в прошлое время. Когда же он оказывается в таком положении, Сократ отпускает его не прежде, чем допросит его обо всем с пристрастием… Я получаю удовольствие от такого общения с этим мужем и не считаю злом, если нам напоминают, что мы сделали что-то плохо или продолжаем так поступать, но полагаю, что человек, не избегающий таких наставлений и сознательно стремящийся согласно сказанному Солоном, учиться, пока он жив, необходимо станет более осмотрительным в последующей своей жизни и не будет думать, будто старость сама по себе делает нас умнее. Редкий человек может получить удовольствие от того, что ему говорят, где и в чем он не прав. Лишь немногие могут принять упрек, замечание без раздражения, но как руководство к действиям по самоулучшению. Но это и является одним из признаков мудрости, ибо со стороны недостатки виднее и часто отношение окружающих есть ни что иное, как зеркало, в которое неплохо было бы периодически смотреться.
Мужество - некая стойкость души. // Упрямство тоже?
Аксиох: Уж не знаю как, но по мере моего приближения к ужасному, все превосходные и мужественные речи незаметно улетучиваются и теряют свой вес, а вместо них поселяется страх изменчиво терзающий ум и подсказывающий мне, что если я окажусь лишенным этого света и этих благ, то буду лежать где-то незримый и безвестный, погребенный в земле, гния и превращаясь в червей и ночных чудовищ. Пугает не столько сама смерть, сколько неизвестность, ибо даже заявления тех, кто сумел оттуда вернуться, до сих пор подвергаются сильным сомнениям, хотя таковые являются неплохим лекарством от страха. Мне нравится высказывание Дж. Эд. Челленджера из "Отравленного пояса" А. Конан-Дойла: " Я кажусь себе слишком значительным явлением природы, чтобы мне грозил чисто физический распад на горстку солей и три ведра воды. " Когда душа водворится в подобающее ей место, тело, оставшееся без нее, землеподобное и неразумное, не будет уже человеком. Мы - это душа, бессмертное существо, запертое в подверженном гибели узилище. Обитель эту природа дала нам по причине сущего зла, и радости наши в ней бывают поверхностны, легковерны и сопряжены с многочисленными страданиями, печали же полновесны, длительны и лишены примеси радости. А болезни, воспаления органов чувств и прочие внутренние недуги, которые душа, рассеянная в порах нашего тела, чувствует поневоле, заставляет ее страстно стремиться к небесному, родственному ей эфиру и жаждать тамошнего образа жизни, небесных хороводов, стремится к ним. Так что уход из жизни есть ничто иное, как замена некоего зла на благо. Не стоит считать, что душа помещается в тело по злому умыслу для страданий и иллюзий, ибо тогда какой смысл в приобретении опыта, знаний, навыков? Не стоит ли расценивать подобную экспедицию на Землю, как некую тренировочную и обучающую миссию? Не станет же Сократ отрицать факт обучения при жизни и ценность такового опыта. В самом деле, какой образ жизни или какое избранное кем-то ремесло не подвергаются позднее нареканиям и не вызывает у человека сетований по поводу своего положения? Но, мой Аксиох, раз ты благороднейшее из занятий считаешь самым ужасным из всех, как станем мы расценивать прочие виды занятий? Каким бы ни были занятия, они дают опыт, а опыт, по всей видимости, - это цель жизни. Страдания также дают опыт, причем не познав плохого трудно оценить хорошее.
Аксиох: Меня же печалит утрата благ жизни.
Это говорит о том, что определенные блага жизни ему повезло испытать. Но блага изменчивы при жизни и уходят при смерти. Не стоит переоценивать преходящее и огорчаться по поводу его ухода. Мне нравится такое высказывание: " Никогда не гонись за женщиной, троллейбусом и денежной реформой - за первой всегда следует другая. " Думаю, это можно отнести и к благам. Потеряешь одни - обретешь другие. Такова жизнь и в этом ее прелесть (при этом смерть не рассматривается как конец существования). Существует немало прекрасных рассуждений о бессмертии души. Ведь смертная природа никоим образом не могла бы объять и свершить столь великие дела: презреть преобладающую силу зверей, пересекать моря, воздвигать большие столицы, учреждать государства, взывать на небеса… Природа наша запечатлевает в памяти на вечные времена события, происходящие в космосе; все это было бы недоступно душе, если бы ей не было присуще некое поистине божественное дыхание, благодаря которому она обладает проницательностью и познанием столь великих вещей. Так что не к смерти ты переходишь, но к бессмертию, и удел твой будет не утрата благ, а, наоборот, более подлинное наслаждение ими: радости твои не будут связаны со смертным телом, но свободны от всякой боли. Освобожденный от этой темницы и став единым, ты движешься туда, где все безмятежно, безболезненно, непреходяще, где жизнь спокойна и не порождает бед, где можно пользоваться незыблемым миром и философски созерцать природу - не для толпы и театральных зрелищ, но во имя вящего процветания истины. Интересная и заманчивая картина, но простое созерцание и покой не могут принести счастья, а , следовательно, человек должен жить и творить и после смерти, а не предаваться покою. Отдых, конечно, нужен, но не вечный. Без будущего настоящее не имеет смысла. Созерцание я бы предпочел сочетать с периодическим участием в событиях и вмешательством с целью коррекции ряда ситуаций.
Клитофонт пересказывает слова Сократа:
Тому, кто не умеет пользоваться душой, необходимо дать ей покой, да и гораздо лучше ему не жить, чем жить, делая все по-своему. Если же такому человеку суждено жить, то ему лучше пребывать всю жизнь рабом, чем свободным, передав кормило своего сознания, подобно кормилу судна, другому - тому, кто изучил искусство управления людьми, которое ты, мой Сократ, часто именуешь политикой, а также судебным искусством и справедливостью, какова она и есть на самом деле. Не самое разумное решение - оно призвано обезопасить других, но не помочь человеку научиться пользоваться душой и стать личностью. Да и как и по каким критериям имеем мы право и возможность решать, что лучше для такого человека? Тем более, что умение пользоваться душой не заложено в человеке от рождения. Человек должен научиться пользоваться душой. Иначе получается, что человеку лучше не рождаться.
"Минос"
Сократ: … а чьи законы будут лучшими для человеческих душ? Разве не законы царя? Скажи. Друг: Да, я это подтверждаю. Земной царь есть лишь один из людей, обладающий властью. Но это не исключает возможность, что он допустит ошибку(но увеличивает эту возможность). Следовательно, законы царя не могут претендовать на звание лучших. Тем более, если они созданы одним человеком. Лишь личность при своем индивидуальном развитии может выработать для себя законы, которые могут и отличаться от общепринятых законов. Это не всегда означает их неприемлемость. Какими бы ни были законы общества, царя или кого-либо иного, устанавливающего законы, личность все равно живет по своим законам, которые могут соответствовать общим законам, а могут и не соответствовать. Нарушение внешнего по отношению к человеку закона происходит, когда ему не соответствует внутренний. Но я не могу представить ситуацию, когда бы был нарушен внутренний закон. Выработка внутренних законов - одна из основных и сложнейших задач воспитания.
"Эриксий"
Здоровые люди должны быть богаче больных, если только здоровье - более дорогое состояние, чем деньги больных. Ведь нет никого, кто не предложил бы остаться здоровым, не имея при этом много денег, вместо того, чтобы болеть, обладая состоянием Великого царя. Ясно, что здоровье ценится выше: ведь его никто никогда бы не выбрал, если бы оно не оказалось предпочтительнее, чем обладание деньгами. Забавно, но почему тогда таким дорогим богатством, как здоровье, зачастую дорожат меньше всего? Сократ: А если бы кто сейчас, подойдя к нам, спросил: "Сократ, а также вы, Эразистрат и Эриксий, можете ли вы мне сказать, какое достояние более всего ценно для человека? Разве не то, приобретая которое человек правильнее всего сумеет рассудить, как ему наилучшим образом вести свои дела и дела друзей? И как мы назовем подобное состояние? " Эриксий: - Мне кажется, мой Сократ, самое ценное достояние человека - счастье. Сократ: - Это неплохо, - отвечал я. - Однако мы ведь тех из людей считаем счастливейшими, у кого лучше, чем у всех остальных идут дела? Понятие счастья субъективно и часто актуально высказывание "хорошо там, где нас нет". Лишь немногие считают и чувствуют себя счастливыми. Людям кажется, что, имей они то, что имеют другие, они были бы счастливы, но когда они получают желанное, то находится что-то еще, что им еще недостает. При этом многие считают, что то, что имеют другие, делает вторых счастливыми, но сами "счастливчики" не согласны с этим. Все зависит от понимания счастья. Порой для счастья человеку достаточно простого слова или улыбки, а порой им мало и "гор золотых". Мне кажется наиболее действенным средством для получения понятия о счастье была бы смертельно опасная ситуация, из которой вы спаслись благодаря случаю или своим правильным действиям. Когда понюхаешь смерти, тогда особо остро почувствуешь, что это за счастье - просто жить. Хотя есть и менее радикальные способы (для некоторых - неожиданный автомат по наиболее сложному экзамену), но их эффект слабее и менее продолжителен. Итак, нам теперь представляется , что самые мудрые люди одновременно самые благополучные , счастливые и богатые, коль скоро мудрость оказалась самым ценным достоянием.
Да, это верно.
Однако, мой Сократ, - вмешался тут Эриксий, - какая польза человеку, если он будет мудрее Нестора, но не будет иметь всего необходимого для повседневной жизни - пищи и питья, одежды и прочих подобных вещей? Что проку тогда от мудрости? И как может такой человек быть богатейшим, если, лишенный всего необходимого, он должен нищенствовать? Разве, однако, - возразил я, - человек, обладающий мудростью, попал бы в такое положение, даже если ему и недоставало необходимого? И наоборот, если бы кто владел домом Пулитиона и дом этот был бы набит золотом и серебром, разве не нуждался бы он больше ни в чем? Разве искусный кормчий, или врач, опытный в своем ремесле, или любой другой, точно и прекрасно владеющий каким-либо родом искусством, не есть нечто гораздо более ценное, чем любая, даже самая ценная принадлежность нашего обихода? Разве же человек, способный и самому себе и другому дать хороший совет по поводу того, как надо действовать наилучшим образом, не сумел бы продать такое умение, захоти он только этим заняться? Полностью согласен - в нормальном мире мудрый и умелый человек всегда сможет найти себе применение и средства на жизнь. Лишь бы ему не ставили палки в колеса.
|
